Дневник, 21 апреля: репертуарный вопрос.
Ася Соллертинская, Classica. FM
Второй концерт фестиваля «Русские вечера» состоялся 21 апреля на сцене Государственного Центрального музея музыкальной культуры им. М.Глинки. В его программе было представлено немало интересной и редко играемой музыки – фортепианная транскрипция «Волшебное озеро» А.Лядова – М.Дубова, виртуозная восточная фантазия «Исламей» Милия Балакирева, а также 4 пьесы из Концертной сюиты для фортепиано по опере Мусоргского «Борис Годунов» И.Худолея.
Программу вечера подготовили Анна Кискачи, Елена Тарасова, Галина Жукова и Павел Шатский (фортепиано), а также певицы Татьяна Антипова (меццо-сопрано) и Виктория Носовская (сопрано). После концерта музыканты продолжили беседу об особенностях своего репертуара и исполнительских предпочтениях в русской музыке. Беседа стала еще одним поводом для знакомства с этими яркими музыкантами – участниками Первого молодежного музыкального фестиваля «Русские вечера».
О репертуарных предпочтениях в русской музыке…
Анна Кискачи: Наряду с произведениями известных русских композиторов, таких как Скрябин, Рахманинов, Прокофьев, Шостакович, особое место в моем репертуаре занимает Николай Метнер – замечательный русский композитор, который незаслуженно, на мой взгляд, остается в тени других выдающихся авторов. В его музыке удивительно сочетаются немецкий интеллект (его отец – немец) с русской напевностью и душевностью.
Среди других сочинений русских авторов, входящих в репертуар, хочется отметить Николая Сидельникова, в особенности его камерную музыку с ее яркостью, выразительностью, образностью и идейной содержательностью. Возвращаясь к фортепианным транскрипциям, не могу не назвать еще одного великого русского композитора – Игоря Стравинского и его балет «Жар-птица» в переложении для фортепиано Гвидо Агости, над которым сейчас работаю.
Павел Шатский: Трудно сказать о предпочтениях. Впрочем, я чаще всего играю Скрябина. С его музыкой я познакомился в 11 лет, сразу начал с Девятой сонаты, и с тех пор больше всего люблю сочинения именно позднего периода. Это увлечение вылилось в сотрудничество с Мемориальным музеем композитора в Москве, которое продолжается и сейчас. У меня даже есть проекты проведения собственого фестиваля скрябинской музыки, но пока не хочу загадывать.
Елена Тарасова: В репертуаре есть сочинения Глинки, Чайковского, Рахманинова, Скрябина, Прокофьева, но с особым чувством всегда обращаюсь к Мусоргскому и Шостаковичу. Наверное, эта сфера наиболее мне близка.
Галина Жукова: Из репертуарных предпочтений могу назвать Прокофьева. С ним связаны первые детские впечатления от большой сцены. В моем репертуаре еще со студенческих лет пять его фортепианных сонат, Третий концерт, Первая скрипичная соната.
Бывают произведения, интерпретация которых рождается постепенно, в процессе работы. Такую музыку полезно осваивать в несколько приёмов, через временной промежуток. А бывает – наоборот, пока не выучишь и не сыграешь на сцене – не успокоишься, иначе эта музыка «преследует» тебя практически круглосуточно, как навязчивая идея, так как сразу ясно, как и что ты в них должен делать. Для меня именно такими произведениями стали прокофьевская Шестая, Седьмая сонаты и его Токката.
Вообще, русский ХХ век мне, видимо, ближе. Стравинский, Шостакович, Шнитке. Довелось сотрудничать с Сергеем Михайловичем Слонимским. Когда в зале присутствует композитор, который может оценить твое прочтение его музыки – это очень воодушевляет. Еще на первом курсе играла в филармонии его фортепианный цикл «Воспоминания о XIX веке», затем Второй концерт для фортепиано с оркестром, прелюдии и фуги, романсы, камерные сочинения.
Благодаря фестивалю, я смогла расширить свои репертуарный список за счет XIX века: Аренский, Балакирев, Бородин, братья Рубинштейны. За это Лене как автору идеи фестиваля отдельное спасибо.
Татьяна Антипова: Русский репертуар академического певца неисчерпаемо богат. У каждого из этих композиторов есть своё, неповторимое. Если говорить о том, кто более близок мне, то это Мусоргский, Даргомыжский, Рахманинов, Чайковский, Свиридов, Метнер, Танеев, Аренский.
Виктория Носовская: Не могу не назвать ни одного русского композитора, которого я бы обошла вниманием. Большинство является яркими представителями русской музыкальной культуры, но отдаю предпочтение Чайковскому и Рахманинову. Недавно мне удалось соприкоснуться с творчеством Мусоргского, с его вокальным циклом «Детская» – столкнулась с новыми для меня задачами в области исполнительского мастерства. В ближайшем будущем очень хочется соприкоснуться с творчеством Римского-Корсакова и сделать обширную программу из романсов Рахманинова.
О новых и редкозвучащих сочинениях в репертуаре участников фестиваля…
А.Лядов – М.Дубов Фортепианная транскрипция «Волшебное озеро»
Анна Кискачи: “Волшебное озеро”, “Баба-Яга”, “Кикимора” – гениальные произведения Лядова, и я очень рада, что благодаря Михаилу Эмильевичу Дубову их можно исполнять и на фортепиано. Транскрипции Дубова изобилуют оригинальными фортепианными, педальными приемами, тембральными красками, характерными для оркестра, и вместе с тем пианистичны. Пока эти произведения в фортепианной транскрипции только готовятся к изданию, они относятся к репертуарным редкостям, но, тем не менее, я исполняю их не ради популяризации, а ради самой музыки.
Милий Балакирев – Восточная фантазия «Исламей»
Павел Шатский: В «Исламее» есть страсть, упоение и поэзия. Эта музыка захватывает, как стихи Пушкина и Лермонтова. Кроме тонкого мировосприятия они обладали несокрушимой мощью дарования, которая, возможно, уже не встречается в стихах позднейших поэтов. Технические трудности, «пианистическая» цена вопроса меня совершенно не волнуют. Скорее наоборот – риск только добавляет азарта. Впрочем, трудности не стоит отрицать как факт. Но ради Красоты можно и умереть.
А еще – это очень интересное произведение по композиционному строению. В нем автор показал потрясающее владение вариационной техникой тематического развития в сочетании с сонатной формой. Где-то “Исламей” предвосхищает репетитивную музыку и минимализм XX века, особенно его заглавная тема.
М. Мусоргский – И. Худолей. Концертная сюита для фортепиано по опере Мусоргского «Борис Годунов»
Елена Тарасова: Слушая сочинение, иногда жалеешь, что не в твоей власти обратиться к этому опусу в качестве исполнителя – ведь эта музыка написана для другого инструмента или состава исполнителей. Ловишь себя на мысли: как же хочется, чтобы такая музыка существовала и для фортепиано тоже! Но вот вопрос: как будет звучать? Вопрос звучит особенно остро, если речь идет о сочинениях, «святых» для музыкантов.
Опера «Борис Годунов» относится именно к таким. Потрясение детских лет – спектакль Большого театра к юбилею творческой деятельности Алексея Масленникова. В тот день на сцену вышел состав без преувеличения удивительных Мастеров. Силу воздействия происходившего в тот вечер на сцене сложно описать словами. Действующие лица, отдельные сцены из этого спектакля снились мне ночами. О том, что музыкальный материал оперы может быть фрагментарно представлен в виде фортепианных транскрипций, я никогда не думала – это казалось просто невозможным: сочинение не сможет «жить» в иной версии!
Впервые открыв ноты транскрипции Игоря Худолея, более всего я боялась, что мое восприятие музыки Мусоргского изменится. Все мои опасения быстро остались позади. Музыка «Бориса» не теряет своей трагедийной силы и масштаба. Худолей основывается на стилистике Мусоргского и не позволяет себе «фантазий на тему». Он усиливает – даже усугубляет – диссонантность звучания, представляя музыкальный материал, выбранный для этой сюиты, в новом, созвучном нашему дисгармоничному времени облике. Кажется, именно во время работы над этой транскрипцией я поняла слова Мессиана о том, что Мусоргский открыл дорогу в двадцатый век.
О месте русской музыки в гастрольных программах исполнителей…
Виктория Носовская: Все дело в том, что русскую музыку все-таки очень мало знают за рубежом. Очень трудно им понять и прочувствовать всю полноту русской души, которая прекрасно выражается в музыке нашими классиками. В мае у меня сольные концерты в Италии. И даже там, в стране прекрасного бельканто требования к исполнителю в предпочтении итальянской музыки. А мне очень хотелось исполнять и доносить до слушателей именно русскую музыку. Тем более, что 2011 объявлен годом России в Италии. Я думаю, что необходимо расширять границы познания русской культуры за рубежом.
О концертах-монографиях — реализованных и планируемых…
Галина Жукова: Концерты-монографии были, в основном, шопеновские – и в связи с недавним юбилеем, и в связи с тем, наверное, что для пианиста это самый удобный вариант монографического концерта: от Шопена публика никогда не устанет.
Из того, что бы я хотела сыграть в качестве концерта-монографии – пожалуй, Балакирева; в качестве своего рода резонанса к листовским программам, которых в следующем сезоне будет очень и очень много.
Павел Шатский: Для меня редкий концерт обходится без произведений русской музыки. Это как родная гавань. Вот чего никогда не играл – это монографических концертов. И, наверное, не буду играть. Один композитор – одно отделение, на большее я не рассчитываю. Сил и желания нет. Пару раз складывались интересные концерты-диалоги, когда двум разным композиторам было посвящено по одному отделению концерта. Программа Моцарт – Скрябин была сыграна во дворце Мирабель в Зальцбурге, а концерт, включающий в себя произведения позднего Листа и Скрябина был для меня исключительным, потому что я играл на рояле Скрябина. Впечатления незабываемые.
Татьяна Антипова: 22 октября в Царицыно я готовлю концерт-монографию из сочинений Георгия Свиридова, а в программе фестиваля «Русские вечера» 20 мая будет исполнена его поэма «Отчалившая Русь». Я могу говорить о Свиридове только как о русском композиторе. Говорить о нем «отечественный, советский» – это не тот масштаб. Имя Свиридова для меня стоит рядом с такими именами как Даргомыжский, Мусоргский, Чайковский, Рахманинов.
Георгий Васильевич сам дал объяснение своему мироощущению: «Для меня Россия – страна простора, страна песни, страна печали, страна минора, страна Христа». И чтобы исполнение звучало в «унисон» с мироощущением Свиридова, нужно соответствовать ему как русскому человеку, как православному человеку. Это трудная задача и огромная ответственность для исполнителя.
При исполнении его произведений певец на сцене оказывается с «обнажённой душой», поэтому это великая искренность. Особая техника исполнения и способность выразить художественный смысл произведения. Феномен Свиридова состоит еще в умении минимальными фактурными средствами передать энергетический накал синтеза музыки, слова, души.
Елена Тарасова: Опыт исполнения программ-монографий есть. Из числа недавних событий назову концерт из сочинений Шопена в музее Льва Толстого в Ясной Поляне, программу, посвященную Шостаковичу, концерт-монографию «Евгений Светланов – композитор», представившую широким слушателям композиторское наследие великого русского дирижера.
Мой первый проект – фестиваль к 110-летию Пуленка тоже фактически монография. И во время фестиваля, и после был сыгран ряд монопрограмм из его сочинений. В этом сезоне монографический концерт, посвященный Пуленку, состоялся в рамках уже другого фестиваля – «Радиостанция ‘Орфей’ представляет». В скором времени «Орфей» выпустит диск этого концерта.
В планах на будущий сезон есть Бах. В моем представлении уже сложилась интересная концепция монографии. Есть еще несколько мыслей, но пока рано об этом говорить.
О том, что может дать проведение таких фестивалей как «Русские вечера»…
Татьяна Антипова: Россия всегда считалась страной глубокой духовности. И проведение такого фестиваля является возрождением, поддержанием духовности каждого русского человека. А для детского слушателя – это начало приобщения к прекрасному в национальной культуре. Восхищена талантливой пианисткой и автором идеи и организатором проекта Еленой Тарасовой.